Как сделать, чтобы в больницах жить стало веселей?

Как ни крути, но это история об одиноком космонавте и стенах, которые лечат… «Ну, что девки? Девки вы моиии! Фу, зеленые, как поганки. Ничего! Скоро будете у меня все как одна — красна девица!» — голова Камиля показывается в дверном проеме и тут же исчезает, издавая невнятные звуки, называемые песней.

Не, он не на обход заглядывал в нашу палату, а просто так… проносился вихрем по своим делам. Просто ему до всего есть дело — бывают такие «фрукты». От него и в обед никому покоя нет — вечно по тарелкам снует, проверяет, кто как пищевые рекомендации соблюдает.

Знакомьтесь — Камиль. На вид 30−35 лет, рост 170−175 см, телосложение крепкое, глаза и волосы темные, внешность восточная. Врач-гастроэнтеролог. Образован, умен, общителен. Одним своим появлением способен вызвать взрыв мозга. Характер — Машин, из мультфильма «Маша и медведь». Из тех, кто любит выскакивать из-за угла с воплями: «Вот и доктор пришел!» Пациенты при виде доктора бросаются врассыпную. Очень любит гастроскопию.

Погуляли мы однажды на славу. Очень хорошо погуляли, а потому всей компанией загремели «на огонек» сюда, в палату, под бдительное око Камиля. Пролечились мы недолго. Ведь пациенты у Камиля все сплошь такими же становятся, под стать ему самому, здоровыми и шустрыми. Он и «больными-то» никого не называет, а только «выздоравливающими». И не лень ему так много букв произносить: «граж-да-не вы-здо-рав-ли-ва-ю-щи-е»!

Так что три дня — на ноги и гуляй, рванина, всей палатой милости просим на выход! Мы даже сфотографировались с ним на прощание. А на выходе впервые прогулялись по другим этажам. И сразу как-то неловко стало и стыдно за то, что мы три дня такие счастливые тут возлежали. По сравнению с теми, кто жил на других этажах того же здания.

У нас, как и везде, стены были ядовитые, синие да зеленые, но в отличие от других, украшенные детскими рисунками. Камиль однажды проболтался, что к нему обратились организаторы детского конкурса рисунков на природную тематику. У них остались картины, которые художники по каким-то причинам не забирали. Организаторы привезли работы, Камиль «одел» их в стекло (он бы и в бетон закатал!) и самостоятельно развесил по своему художественному вкусу.

Вкус у Камиля, надо отметить, специфический, но благодаря ему, со стен на нас теперь смотрят разноцветные чудики.

Все, что захочешь, увидишь здесь — веселую корову, машущую хвостиком, как дворняга; трехглавую змею. И есть в этой пестрой толпе один персонаж — одинокий космонавт, что вернулся на Землю после долгой экспедиции и обнаружил там одно лишь живое существо — маленький кустик войлочной вишни. Камиль почему-то сказал, что этот космонавт похож на него…

Целую стену он отвел под рисунки таджикской ребятни — карандаш и теплые тона. Пациенты около них не задерживаются, зато сам Камиль иногда остановится и глядит подолгу, всматривается. Все ясно с ним.

А еще Камиль организовал нам оранжерею. Теперь на других этажах в голых рекреациях телек смотрят, а мы как в клумбе. «Ягодки мои! Готовим свои ягодицы!» — зовут нас по утрам и вечерам на уколы, когда мы «в клумбе».

И ничего, что некоторые «ягодки» «Бурановским бабушкам» в бабушки годятся. Живо вспрыгивают и бегут с нами наперегонки. Не знаю, какое «топливо» нам там колят, но в Камилевых владениях все бегом перемещаются, как заведенные. Даже по жизни неторопливые.

А за цветами мы сами ухаживаем, как врач велел. У него на сей счет инструкция имеется.

Подумать только, всего лишь картины да цветы, а тоскливые коридоры «заговорили»! Стены ожили и мы вместе с ними.

Разница между «одеянием» этажей натолкнула меня на тоскливые мысли. «Мам, ты платила за это? Я платно лежала?» — хмуро спросила я на выходе. «Сунула врачу штуку в карман и всё, он и внимания не обратил. Как везде», — ответила она.

Мне сразу противно стало. Не из-за того, что Камиль играет в те же игры, что и все врачи. Знала, он эти деньги в дело пустит, не жалко. А оттого, что деньги-то берут все, а на дело пускает только Камиль! Судя по другим этажам. Теперь-то я понимаю, почему он назвал себя одиноким космонавтом…

А ведь многие боятся больниц не из-за врачей. Кто откажется от того, чтобы ему помогли, особенно когда ему плохо? А из-за того, что больница — тоскливое, а порою, зловещее место.

Деревья вокруг корпусов и те на Энты похожие: того гляди треснет веткой по кумполу так, что сразу на пяти языках говорить начнешь! Человеку и так плохо, а тут еще эта загробная картина, лишенная маленьких человеческих радостей.

Забота о том, кому плохо — понятие всеобъемлющее.

Это и:

хороший врач, причем «хороший» не только с профессиональной точки зрения, а просто — такой человек;

умная техника, что позволит врачу «видеть» четче;

нормальная еда, при виде которой не реализуется рвотный рефлекс;

пресловутый антураж, что должен быть лучше, чем дома — чтобы люди не боялись в этом антураже оказаться;

А главное — стены кушать не просят: в городах полно добровольцев, что все сделают, только свистни. Оформят, приедут и сделают — фотки, картинки, наглядную агитацию за здоровый образ жизни развесят. Только захоти, о Главврач! Выгляни из кабинета, пройдись дозором! А ты хотел бы тут болеть? Да не работать — болеть, а?

…Заглянула я к Камилю однажды просто так, в гости. Привезла мольберт в подарок, памятуя, что он задумывался об арт-терапии для «выздоравливающих». «Нууу, вот теперь я вижу, что человек ко мне пришел! А то лежало тут, не пойми что, поганка не поганка, а гриб какой-то!» — радовался он нам с мольбертом.

Прощаясь, мельком бросила взгляд на стену в ординаторской. На пробковой доске среди десятка бумаг, графиков и напоминалок висела фотка, где Камиль стоит, гирляндой из девок красных обвешанный. Нами, то есть. Значит, я не первая. Значит, какая-то из наших «поганок» уже заходила погостить. Опередила меня.