Как группа АГАТА КРИСТИ написала свои хиты про белого клоуна и декаданс? Ко дню рождения Глеба Самойлова

Свердловскую группу АГАТА КРИСТИ я услышал давно и полюбил практически сразу. Полюбил именно за то, за что их тогда упрекали многие коллеги по цеху. Мол, клавишей слишком много, аранжировки помпезные, гармонии попсовые…

Также холодно отнеслись к первым двум пластинкам группы и почти все мои знакомые. Парадокс заключался в том, что, когда АГАТУ КРИСТИ массы всё-таки полюбили (после знаменитого альбома «Опиум»), именно в тот момент я стал испытывать по отношению к группе жестокое разочарование. Но об этом позже… «Viva, Kalman!» (1989)

Раннюю АГАТУ КРИСТИ весьма полно представлял альбом с вычурным шиллеровским названием «Коварство и Любовь». Выходил он аж два раза. Сначала в виде магнитоальбома в 1989 г. Но запись была очень низкого качества, и в 1990 году альбом перезаписали для виниловой пластинки, которую я сразу же и купил.

Первым же проводником группы в массы стало телевидение. Сначала это были ролики в передаче «Взгляд», потом — трансляция выступлений АГАТЫ на конкурсе «Ступень к Парнасу».

Надо сказать, что группа привлекла к себе внимание уже одним своим внешним видом. Румяный и полноватый фронтмэн Вадим Самойлов, облачённый во фрак и белую рубашку, совсем не походил на своих нечёсаных рок-коллег. Музыка тоже была необычной — она напоминала собой целый опереточный спектакль с характерным фарсом и гротеском, но при этом была по рок-н-ролльному драйвовой.

Первой песней, показанной по ТВ, стала композиция, первоначально носившая название «Белый клоун». Сами музыканты говорят, что впервые она появилась в передаче «Игра в детектив». Позже режиссёр А. Разбаш снял для программы «Взгляд» целый видеоклип — на данный момент утерянный. Помню только, что начинался он с дирижирующего в белых перчатках Вадима…

Сам Вадим вспоминал, что мелодия и идея песни родились у него очень быстро. Младший брат Вадима — Глеб Самойлов — заведующий большинством текстов, придал идее стихотворную форму, а также подарил свой бесхозный кусочек мелодии (он хорошо вписался в песню как проигрыш). Сюжет песни не блистал новизной, но в отечественном роке подобного ещё не было. Как известно, цирковое амплуа белого клоуна — это амплуа страдальца, над которым издевается рыжий клоун и смеётся публика. В песне АГАТЫ белый клоун превратился в потаённого маньяка, который в свободное от работы время мстит публике за своё унижение.

Клоун не зря помнит эти лица, Вечером — шут, а теперь — убийца…

Так как стилистика песни напоминала оперетту, то в голове Глеба всплыл образ корифея этого жанра — венгерского композитора Имре Кальмана («Цыганский барон», «Сильва», «Принцесса цирка»). Так появилось издевательское восклицание «Viva, Kalman!», которое и стало окончательным названием песни.

Музыканты вспоминали, что опереточный имидж группы во многом определил тот факт, что на их синтезаторе нормально звучал лишь симфонический регистр. В результате практически весь альбом представлял собой этакий фееричный стёб с леденящими душу страстями и гипертрофированными эмоциями.

Г. Самойлов: «Это такая кичуха высокая. Это пошлость, это кич, но он очень ярко и грубо выражает эмоции, причем ненатуральные. В общем, цирковое искусство. В принципе, весь имидж АГАТЫ КРИСТИ тех времен, как музыкальный, так и визуальный, как раз соответствовал вот этому издевательскому использованию оперетты как краски, как образа жизни».

Новая версия альбома лично меня порадовала ещё одной метаморфозой. Было видно, как музыканты сознательно убирают из своего творчества туполобую антисоветскую социальщину. Рок-музыка времён перестройки настолько ассоциировалась с протестом, что Вадим Самойлов вспоминал по этому поводу забавную историю. Когда он впервые показал барабанщику группы — Петру Маю — своего «Белого Клоуна», тот сделал удивлённые глаза и недоумённо спросил: «А против чего она направлена, эта композиция?».

В результате «антисоциальной» чистки из трек-листа АГАТЫ навсегда исчезают такие песни, как «Наша Правда» и «Крысы в белых перчатках». Другие же композиции коренным образом редактируются. Из названия песни «Праздник советской семьи» исчезает слово «советская», а из текста — упоминание о Сталине и «Истории СССР». Также далеко не все знают, что песня «Танго с дельтапланом» поначалу называлась «Кооперативное танго» и была сатирой на кооперативные ларьки.

Группа нашла свой стиль — петь о внутреннем мире человека со всеми его ангелами и демонами, а социальщину, по словам Глеба, пережила, как «неглубокую инфлюэнцу». «Декаданс» (1990)

После «Коварства и любви» группа уже сама ощущала, что виньеточно-опереточный стиль своё отработал, и в новом альбоме резко изменила звук группы. Он стал более лаконичным, исчезло привычное сочетание гитарного фузза и симфонических клавиш.

Так родился самый совершенный (по моему сугубо личному мнению) и самый непопулярный в творчестве группы альбом под названием «Декаданс». Меланхоличный, нервный, тонкий — точно соответствующий заявленному в названии эстетскому, болезненному и упадочному стилю. Девизом альбома могли бы стать строчки из замечательной композиции «Щёкотно»:

Спой мне, чтобы было грустно, Только не очень больно… Спой мне, чтобы было страшно, Чтобы было щёкотно…

Из общего полотна немножко выбивались композиции «Шпала» и «Эксперимент», имеющие лёгкий социальный оттенок. Но в принципе все песни были хороши и соответствовали общему настроению. Характерная для АГАТЫ смесь искренности с иронией здесь ещё была выдержана в нужных пропорциях.

Если уж говорить о хитах, то стоит выделить «Мотоциклетку» и собственно «Декаданс». Первая песня была решена в духе некоего ироничного готического романа рубежа XIX—XX вв., в котором любовным соперником романтического героя становится ни кто иной, как… мотоцикл, который превращается в настоящее исчадие ада. Заявленная тема технического прогресса, убивающего душу, чем-то напоминала произведение Александра Грина «Серый автомобиль».

А. Грин: — Принимая автомобиль, вводя его частью жизни нашей в наши помыслы и поступки, мы безусловно тем самым соглашаемся с его природой: внешней, внутренней и потенциальной. Этого не могло бы быть ни в каком случае, если бы некая часть нашего существа не была механической; даже, просто говоря, не было бы автомобиля. И я подозреваю, что эта часть сознания нашего составляет его сознание.

Г. Самойлов: Я прошлой ночью видел сам — горящая, нагая — Вы улетели в небеса на страшном черном волке. Я знаю — это был он, Я ставлю свечку к образам, Но я уже не верю… Я скоро душу вам продам — Вам и мотоциклету… О, отче наш иже еси!

Другой хит — «Декаданс» — по своему настроению является неким мостиком, перекинутым между предыдущим и новым альбомом. В нём много опереточных страстей и изящного стёба (надо сказать, очень изощрённого). Это откровенная насмешка над самим декадансом с его нарочитой экзальтацией, манерностью, кокаином, «эропланами» и прочими эдельвейсами. «Возвышенная» любовь героини тут же заканчивается, когда она узнаёт, что её избранник еврей.

Вы отравили мой девичий мозг, Вы растоптали мои эдельвейсы, Так убирайтесь, пархатый вы монстр, Брейте свои азиатские пейсы!

Какое-то время для меня было непонятно только слово «гойша» (уж не «гейша» ли, думал я). Оказалось, что «гои» — это прозвище, которым иудеи называют всех не-иудеев. Ну, и конец песни тоже радовал:

На патефон поставлю пластинку И застрелюсь под музыку Стинга!

Как это нередко бывает, лучший альбом группы хотя и вышел на пластинке, никакого ажиотажа не вызвал. В начале 1990-х для группы наступили тяжёлые времена, а за ними неожиданный взлёт.

Но об этом — в другой раз…